Такая профессия — природу защищать

Вся индустриализации СССР происходила без учёта экологических последствий

Михаил Шустов, доктор биологических наук, действительный член Российской Академии Естественных Наук, долгие годы жил в Ульяновске, и его сфера деятельности большей частью была связана с вопросами экологии Поволжья. Он был профессором кафедры природопользования Экологического факультета УлГУ, главным научным сотрудником Института Экологии Волжского Бассейна, что расположен в Тольятти. Несколько лет назад Михаил Викторович в силу семейных обстоятельств был вынужден переехать в Москву и в настоящее время трудится профессором кафедры космического мониторинга и экологии Московского государственного университета геодезии и картографии. Но прочные связи с нашим регионом сохранил и старается быть в курсе местных экологических проблем. Тем более, суть их с годами не меняется.

Решать сегодняшние проблемы придётся потомкам

— Михаил Викторович, наверняка у вас сложились стойкие представления о том, какие экологические проблемы наиболее остро стоят перед Ульяновской областью, да и Поволжьем вообще. Можете кратко изложить их суть?

— Дело в том, что начинают сбываться самые мрачные прогнозы. И процесс этот начался не вчера, а много лет назад.  Весьма вероятно, что не пройдёт и несколько десятилетий, как в Среднем Поволжье может начаться опустынивание. Уже сейчас на несколько километров отступили истоки большинства малых и средних рек. Я сам еще в 1990 году наблюдал Волго-Донские барханы. Это не Средняя Азия, а север Волгоградской области! Процесс отчетливо виден из космоса, зона опустынивания нарастает, но никто ничего не делает! Мы еще в начале 90-х писали об этом докладные записки в Правительство СССР. Но так уж принято: сначала надо довести ситуацию до катастрофы, а потом неимоверными усилиями, жертвами, героизмом пытаться что-то исправить! Не проще ли сейчас заняться восстановлением растительного покрова и самих экосистем, которые смогут стать "буфером" на пути опустынивания? Это в принципе возможно. Но, видимо сейчас «не до того». Так уж исторически сложилось, что многие экосистемы региона эксплуатировались сверх всякой допустимой меры — так, что не успевали восстанавливаться.

— И что послужило этому причиной?

— Введение в 2006 году нового Лесного кодекса привело к тому, что большинство лесов оказались в руках арендаторов. Конечно, в масштабах станы есть примеры, когда это дало положительный результат — там, где арендаторами оказались крупные инвесторы с долгосрочной программой не только коммерческого использования переработанной древесины, но и лесовосстановления. Но таких очень мало. Но основная часть арендаторов — мелкие и средние предприниматели, которые просто не имеют финансовых возможностей решать проблемы стратегического развития. Их хватает лишь на то, чтобы бы спилить лес с арендованных делянок и продать.  Более того, многие специалисты Рослесхоза приводят такой пример: от 30 до 40 процентов лесных пожаров, которые возникают в последние годы — это попытки арендаторов скрыть нарушения способов ведения хозяйства. Лес срубили, продали, а потом спалили участок, чтобы замести следы…

— А Ульяновской области такие примеры были?

— Я, к сожалению, не настолько хорошо знаком с ситуацией, чтобы что-то утверждать наверняка, но проблемы точно есть. Их не может не быть, потому что порождены они управленческими решениями федерального уровня.  Но это лишь один из блоков проблем. Второй связан с существованием каскада волжских водохранилищ и множества промышленных объектов, построенных в своё время без учёта возможных экологических последствий. Пример тому — НИИАР… Разумеется, когда стояла задача создания оборонного комплекса, о чём-либо другом никто не думал. И тогда проблему утилизации жидких радиоактивных отходов тогда решили просто — закачивать их в сверхглубокую скважину. Опасность такого решения усугубляется тем, что НИИАР располагается в непосредственной близости тектонического разлома…

— Но в марте 2020 года, помнится, была презентация проекта строительства нового хранилища радиоактивных отходов на территории НИИАР. Но прошло три года, и что-то даже разговоры об этом утихли…

— На самом деле, разговоры о проблемах утилизации жидких радиоактивных отходов НИИАР идут чуть ли не с начала века. Рассматривался даже вариант создания предприятия по хранению и переработке «импортных» отходов, и преподносился он как «инвестиционно-инновационный проект». Но тогда, слава Богу, пронесло… На какой стадии находится проект нового хранилища, я точно не знаю, но пока жидкие радиоактивные отходы НИИАРа утилизируются так же, как полвека с лишним назад… И это обычная попытка переложить решение нынешних проблем на плечи будущих поколений. Такое нередко происходило и в прошлом, происходит и сейчас… Таких «мин замедленного действия» в мире множество. Например, американцы в середине прошлого века сбрасывали радиоактивные отходы в бетонных контейнерах на дно мирового океана. Тогда считалось, что ничего страшного не произойдёт, и, если контейнер разрушится, то всю радиацию поглотят огромные объёмы океанской воды. Как бы там ни было, потомка придётся что-то с этим делать — и со сверхглубокими скважинами, и с бетонными бочками на дне океана. Проблема сама по себе «не рассосётся»…

«Страусиная» политика…

— А какие угрозы несёт каскад ГЭС на Волге?

— С ним тоже проблема серьёзная, хотя на неё на государственном уровне пока стараются не обращать внимания. Пока есть возможность вести страусиную политику — прятать голову в землю, делая вид, будто никакой угрозы не существует.

— И всё–таки — чем конкретно опасно для нас Куйбышевское водохранилище?

— Начну издалека. В конце XIX в мире начался гидростроительный бум: строили оросительные и транспортные каналы, в том числе, Суэцкий и Панамский, гидроэлектростанции. В те времена это казалось символом прогресса человечества. И многим российским революционерам эти идеи оказались настолько близки, что они просто не могли отказаться от их воплощения. А об экологии тогда никто понятия не имел. Слова такого вообще не было. О последствиях масштабного гидростроительства не просто никто не задумывался,   и задуматься-то не мог. Тем более, при социализме, когда ни труд, ни земля не имели рыночной стоимости. Ничего не стоило пожертвовать лугами, лесами, пашнями, рыбными богатствами, городами и сёлами. Чего не сделаешь ради светлого будущего! Нам надо много энергии, и нам её даст Волга! Вся индустриализации СССР происходила без учёта экологических последствий. Об этом никто не задумывался. А если учесть, что надо было готовиться к войне, — тем более. Такого каскада ГЭС, как на Волге, нет больше нигде в мире. Большая часть реки состоит из водохранилищ. И никто не думал о том, что когда-то возникнет вопрос ликвидации этого каскада. До сих пор никто даже не прикидывал, каких затрат это может потребовать. Плотины каскада рассчитаны примерно на сто лет работы, и их «гарантийный» срок подходит к концу. И что с этим делать?

— Хоть какие-то попытки решить проблему были?

— Были, но ни одна из них до дела, к сожалению, не дошла. С некоторых пор экология и политика друг друга не понимают. До 1993 года, когда в России, по сути, была парламентская республика, депутаты регионов собрали «экологический парламент Волжского бассейна». Тогда удалось утвердить программу «Возрождение Волги». Я сам участвовал в ее создании и ответственно заявляю: если бы она заработала, был бы реальный шанс остановить надвигающуюся на нас пустыню. Но после расстрела Белого дома в 1993-м программа стала постепенно «усыхать», хотя Ельцин ее утвердил и обещал поддержку. Поддержка, впрочем, была весьма своеобразной: пожалуйста, действуйте! Но денег нет... В итоге программа превратилась в чемодан из анекдота: и нести тяжело, и бросить жалко... Увы, в политике главенствует принцип: давайте дадим подняться экономике, а потом уже и о природе задумаемся. Но если сейчас игнорировать экологические проблемы, то вскоре они напомнят о себе так, что все остальное покажется «цветочками».

— И на Свияге, к северу от улицы Пушкарёва, есть заброшенная плотина, так и её тоже никто демонтировать не планирует. Сейчас на неё смотрят как на природный объект, а спортсмены используют для соревнований по водному туризму…

— Свияга — не Волга. А если, не дай Бог, случится авария хоть на одной из волжских плотин, то по всему руслу пройдёт волна, которая может снести и все остальные ниже по течению. Проблему равнинных ГЭС последним из руководителей нашей страны признавал Николай Иванович Рыжков, председатель Правительства СССР, но его давно нет, а плотины остались, и срок их службы приближается к концу. Многие экологи предлагают приступить к постепенной ликвидации водохранилищ, энергетики могли бы хотя бы задуматься о реконструкции и модернизации плотин, но «воз» не движется ни в ту, ни в другую сторону… А федеральным властям не до того. Особенно сейчас… Но никуда не делась угроза того, что при аварии на Волжской ГЭС вниз по матушке-реке отправится 58 кубических километров воды Куйбышевского водохранилища.  Я очень надеюсь, что ничего подобного в обозримом будущем не произойдёт. Но при таком сценарии прекратит существование и городская система водоснабжения. Без воды останутся предприятия атомной и химической  оборонной промышленности. О том, что будет ниже по течению, я уже говорил. Не хочу никого пугать. Маловероятно, что такое случится завтра или через год. Но то, что проблема есть — очевидно. И власти упорно не желают её замечать.

«Забытое» обещание

— Кстати, о водоснабжении. Во время последних губернаторских выборов было предвыборное обещание нынешнего главы региона: возобновить проект снабжения Ульяновска водой из подземных источников. Правда, после выборов об этом как-то подзабыли… Во всяком случае, и власти, и большинство СМИ об этом помалкивают. Но! Это вообще реально?

— Эту идею высказывал ещё недавно ушедший от нас Иван Петрович Мирошников, который был когда-то главным государственным инспектором Ульяновской области по охране природы. И тогдашний губернатор Юрий Горячев довольно энергично принялся за воплощение этого проекта. И геологоразведка была проведена, и прокладка труб начата. Но тогда дело не дошло достаточно далеко, чтобы успешно завершиться. Теоретически это возможно, но всё зависит от воли областных властей, наличия финансовых ресурсов и общей экономической ситуации. Цены с тех времён, когда это дело затевалось, изменились очень сильно. Да и приоритеты властей всех уровней — тоже… В принципе — да, возможно.

— Различные поползновения на природные объекты в Ульяновске продолжаются. Например — застройка прибрежной зоны Свияги… Возможно ли это остановить?

— К сожалению, в бизнес, в том числе и строительный, всё большее заражается психологией временщика: мол, я продавил выгодное мне решение, куш сорвал, а дальше — хоть трава не расти. Подобных примеров, к сожалению, очень много. Стоит вспомнить хотя бы о спиленных елях напротив Дома Советов в конце позапрошлого года… Вандализм — больше ничего.

— Вижу, вы по-прежнему переживаете за родной город… Что же заставило вас переехать в Москву? Что не устраивало здесь?

— В Ульяновске я прожил более полувека, и переехать пришлось исключительно по семейным обстоятельствам.

— Но уезжают-то многие. И большинство норовит в столицу…

— Тут проблема в не вполне разумном финансовом устройстве государства. Деньги из регионов отправляются в столицу. Слишком велик разрыв между финансовым обеспечением среднего столичного жителя и среднего провинциала. А если сравнивать уровень здравоохранения, образования, коммунальных услуг, благоустройства, то порой создаётся впечатление, что Москва — это не Россия… Даже в 90-е годы в регионах оставалась большая часть денег, чем сейчас… Если признать, что деньги — «кровь экономики», то многие регионы России обескровлены. Это неправильно, это несправедливо, с этим надо что-то делать. Знать бы — что…

— Но вернёмся к экологии… Нельзя во всех проблемах винить власти. К проблемам окружающей среды безразлична и значительная часть общества. Не чиновники же превратили в свалку значительную часть берега Свияги, не они там оставили горы бутылок и прочего мусора. Обычные граждане, простые обыватели постарались. Вот с этим-то что делать?  

— А вот эту проблему быстро решить невозможно. Единственный выход — постепенно повышать уровень культуры и образования. В конце концов, у большинства наших сограждан есть дети, и для всякого разумного человека естественно думать о том, в каком мире им предстоит жить. Лично меня проблемы экологии волнует не только как ученого... Дело в том, что я все-таки женился на учительнице, у меня растет дочь, и мне далеко не безразлично, в каком мире ей придется жить...

Анатолий Капустин, фото автора

От редакции: по информации Росатома в Димитровграде под землей в скважинах (не сверхглубоких, а просто достаточно глубоких) хранят жидкие отходы самого низкого, 5 класса радиоактивности — воду, которой обмывают защитные костюмы в дезактивационных душах.

К фото: Чтобы очистить берега Волги от мусора, копившегося десятилетиями нужен труд не одного поколения…