Любовь и ненависть – тема навсегда
Для актера не менее важно вовремя выйти из образа, чем войти в него…
«Трамвай «Желание» (18+), легендарная пьеса американского драматурга Теннесси Уильямса, была написана в середине сороковых годов прошлого века и повествует о страстях, что происходили в Новом Орлеане на исходе Великой депрессии. Пьеса пережила несколько экранизаций, множество театральных постановок – в том числе, и в России. И вон, наконец-то она добралась и до Ульяновска в исполнении местного драматического театра. Своими впечатлениями о премьере, состоявшейся 5 апреля, с нами поделилась актриса Дарья Долматова, исполнительница одной из главных ролей. А заодно поговорили и о роли театра в жизни человеческой…
Иллюзии помогают жить
- Дарья, пьеса «Трамвай «Желание» - по сути, срез жизни – без прикрас, без излишней романтики - о людях со всеми свойственными им недостатками и слабостями. И ваша героиня, Стелла, пожалуй, единственная из всех, кто производит впечатление сильного, достойного человека… Актер «влезает в шкуру» своего героя, испытывает те же чувства, преодолевает те же трудности, а это, вероятно, нелегко. И как вы себя чувствуете после премьеры?
- Я, конечно, знала, на что шла… Стелла – такой человек, который старается не просто жить, но видеть даже в самой суровой действительности светлые стороны. Далеко не всякий на это способен. Она сумела «встроить» себя в ту среду, которая, казалось бы, противоречит ее менталитету, ее воспитанию, ее культурному уровню. Она искренне любит своего мужа, которого невозможно заподозрить хоть в какой-то «утонченности» - простой рабочий парень, грубый и прямой… И вторжение в ее жизнь сестры Бланш, несчастной, все потерявшей, но старающейся сохранить внешний лоск, разрушает хрупкую гармонию их семейных отношений. Но и здесь она всеми силами старается сберечь добрые отношения и с ней, и с мужем, сохранить ту иллюзия, которая всегда помогала ей жить. Да, в конечном итоге, ее жизнь, ее любовь, ее место в этом мире – все-таки иллюзия. Но ничего иного судьба ей не предложила и, вероятно, не могла предложить. Так что, чувства, конечно, сложные. Но они и не могут быть простыми при работе с такими героинями…
- В оригинале пьесы Теннеси Ульямса ваша героиня остается с мужем, смирившись с тем, что он довел ее сестру до безумия, в классическом американском одноименном фильме 1951-го года – наоборот, решительно с ним порывает. В ульяновском спектакле полной ясности с этим нет, финал, по сути, остается открытым. А как бы вы сами поступили, окажись вы в похожей ситуации?
- Это сложный вопрос… Я бы сделала все возможное, чтобы в таком положении вообще не оказаться. Такие ситуации не возникают как гром среди ясного неба. Им всегда предшествуют разного рода «звоночки»… Но мы даже не можем предположить, на что мы способны в критический момент. Оказавшись перед моральным выбором, люди совершают такие поступки, о которых раньше и подумать не могли. Но я бы предпочла, чтобы решение было бы не в пользу Стэнли, ее мужа… И все-таки, я – не она. Для актера не менее важно вовремя выйти из образа, чем войти в него… То, что он сделал, практически равнозначно убийству, а это недопустимо. По моему мнению, это не то, за что можно простить.
- С другой стороны, саму Бланш, сестру вашей героини, можно счесть соучастницей этого преступления. Это не может, хоть в какой-то мере, оправдать Стэнли?
- Жизнь, как правило, не ставит простых вопросов, а значит, и простых ответов тоже быть не может… Да, Бланш – не однозначный персонаж, о ней уж точно не скажешь, что она невинная овечка. Мало того, что она «плывет по течению», не пытается как-то адаптироваться к реальности… Она пытается проявлять свой «интеллигентский гонор», когда у нее уже нет для этого ни малейших оснований, чем вызывает раздражение у окружающих. Но то, что сделал Стэнли – это преступление против Бога, против жизни. И с этим нельзя мириться. Да, в принципе, а кто из персонажей пьесы не соучастник?! Если бы люди были чуть более трезвы, чуть более здравомыслящи, этой трагедии могло бы и не произойти. А тут каждый держится своих «принципов», коса постоянно находит на камень, и все вместе делает трагедию неизбежной…
Пьеса на все времена
- События, отраженные в пьесе, происходят в США, вероятно, в сороковые годы прошлого века. Насколько они актуальны для России XXI века?
- «Трамвай «Желание» - одна из тех пьес, где происходящие события актуальны для любой страны и для любых времен. Животные страсти и возвышенные чувства всегда были, есть и будут. Взаимоотношения мужчин и женщин – как двух миров, которые всегда были в какой-то мере тайной друг для друга, тоже никуда не делись и точно не денутся. Они всегда будут «искрить», соприкасаясь друг с другом. Любовь и ненависть – это тема навсегда. Это выше всех примет времени, политического устройства, общественных отношений.
- Но, наверное, в какие-то времена люди бывают боле рациональны, а в ком-то эмоции берут верх…
- Это, скорее связано не с эпохой, а с каждым конкретным человеком. Кто-то живет чувствами, кто-то – холодным разумом.
- Мне вот, например, кажется, что все люди живут эмоциями, и разница лишь в том, что одним хватает силы духа с ними при необходимости справляться, а другие даже не пытаются хоть как-то усмирять собственные страсти…
- Возможно. Это вопрос темперамента. Кто-то «загорается» идеей, и его не остановить на пути к ее воплощению, а кого-то с места сдвинуть невозможно – ему и так хорошо, особенно – когда его оставляют в покое. И неизвестно, что лучше, а что хуже…
Театр – это терапия
- Вы создали на театральной сцене довольно много образов, все они – женщины… Кто-то из них вам духовно ближе, кто-то дальше. Кто-то дорог, кто-то, возможно, не очень… А какое место в этом многообразии занимает роль Стеллы?
- Эта работа связана с многими незабываемыми ощущениями. Я рада, что возникла эта работа, что в мою жизнь вошел замечательный режиссер Ансар Халилуллин, с которым я познакомилась во время работы над пьесой Карло Гольдони «Кьоджинские перепалки» (12+). Это был прекрасный, радостный, светлый творческий период… И, когда пришла весть, что Ансар снова к нам приезжает, я очень обрадовалась, поскольку этому режиссеру я полностью доверяю. И я ему благодарна. Честно говоря, я по возрасту не очень подхожу для этой роли – там персонажи значительно моложе. Собственно, это и объясняет, почему они именно так живут: люди они молодые, у них бурные эмоции, их то тянет друг к другу, то любовь сменяется ненавистью… Перед премьерой у меня возникло щемящее чувство какой-то потери, понимания того, что той атмосферы, которая сложилась в период репетиций, уже не будет никогда. Нет, конечно, что-то подобное будет и не раз, но в точности ничто не повторяется…
- Но спектакль на какое-то время должен закрепиться в репертуаре…
- Я на это надеюсь. Но репетиции – это такой очень личный процесс, он порождает содружество актеров, которое оставляет яркий эмоциональный след, и порой бывает трудно смириться с тем, что он завершен. Команда всякого спектакля – это своего рода община… И еще мне эта работа близка тем, что дала возможность пройти глубинный путь психологии своей героини. Такую возможность, когда затрагиваются какие-то глубинные душевные струны, дает далеко не каждая роль… А я это так люблю! Это по-настоящему женская роль. Там есть, кого любить, что ненавидеть, с чем бороться.
- Некая поэзия есть в самом названии пьесы – «Трамвай «Желание». Оно настраивает на некий романтический лад, что не вполне согласуется с трагичностью содержания. Хотя в Новом Орлеане того времени все трамвайные маршруты действительно имели какие-то романтичные названия – в том числе и тот, что Теннеси Уильямс использовал для названия пьесы. А как оно повлияло на восприятие спектакля зрителями, видение материала актерами?
- Пьесу переводили на русский язык в советские времена, а английское слово «desire» имеет несколько значений - и желание, и стремление, и страсть, и вожделение, и жажда, и влечение. Видимо, переводчик остановился на варианте «желание» потому, что название «Трамвай «Влечение», а тем более, «Трамвай «Вожделение», было бы чуждо «облико морале» советского зрителя. Каждый человек всю свою жизнь пересаживается с одного трамвая на другой. Сначала это «Желание» или «Влечение». А последний маршрут всегда в одну сторону – на кладбище. В этом, вероятно, метафоричность всего нашего жизненного пути – от рождения до смерти.
- Раз уж разговор пошел о жизни и смерти, то скажите, какова, по вашему мнению, роль театра в жизни человеческой?
- Для меня театр – это работа, куда я прихожу практически ежедневно, поэтому в глобальном аспекте мне судить об этом трудно. То, что я скажу, может быть, прозвучит банально, но это правда: в театр люди идут за потрясениями, за красотой, за переживаниями, которых кому-то, возможно, в обыденной жизни не хватает. Не помню, кто, но кто–то из великих сказал, что театр должен заставлять людей либо плакать, либо смеяться, либо о чем-то задуматься. И я с этим категорически согласна. Много лет назад я видела «Пер Гюнт» в театре имени Вахтангова, и этот спектакль меня до сих пор не отпускает, заставил задуматься на много лет. Иногда театр дает возможность человеку разобраться в собственной жизни. Театр – это еще и определенная терапия. Приходит человек в театр с грузом проблем – например, на тот же «Трамвай «Желание», и видит – а ведь бывают ситуации, когда людям гораздо хуже, чем ему. И это не дает ему закопаться в собственных невзгодах, как-то бодрит, очищает. На самом деле, девяносто девять из всех мыслимых проблем – решаемы. Мало что по-настоящему фатально, и надо только это понять найти в себе силы для решения.
Сергей Юрьев, фото автора
К фото: Сестры – Бланш (Юлия Ильина) и Стелла (Дарья Долматова).