Тишина, выпавшая вдруг на 9 мая, дает возможность, может быть, задуматься о цене, в которую обошлась победа над Германией, и о том, уместны ли в этот день грохот парадов и народные гулянья.
В своей жизни я видел много фронтовиков, которыми были в то время практически все взрослые мужчины нашего села. Войну прошли мой отец, дядья, мужья теток, двоюродные дядья, мужья двоюродных теток, троюродные, соседи, односельчане, школьные учителя. Вернулись с нее не все. В детстве об этом не задумываешься, и лишь позже я осознал, что в Великую Отечественную воевал и директор нашей школы Иван Михайлович, и мой учитель в младших классах Федор Петрович, и классный руководитель Федор Павлович, и учитель по труду Александр Иванович, и наш физрук Анатолий Дмитриевич. Участницей войны была жена моего двоюродного дяди тетя Нина, которая была дяди старше, сам же он, родившись в 1928 году, по возрасту на фронт не попал.
И уже в наши дни, когда, чем дальше отодвигалась в прошлое победа, тем сильнее становился ее гром, я вдруг подумал, что мои-то фронтовики о войне никогда не говорили, ничего о ней не вспоминали и не рассказывали. А уж, казалось бы, им и карты в руки. Тем более директору школы или моим классным руководителям, призванным, наверное, нас воспитывать, растить «патриотами». Бери реальный военный эпизод, в котором участвовал, может быть, и сам и показывай, как громили врага. Но нет. Вместо этого Федор Петрович читал нам 8-10-летним сказки и рассказы, а Федор Павлович, вернувшийся с войны капитаном, о чем я узнал тоже только потом, человек суровый, требовавший от нас железной дисциплины и гремевший на уроках фразой: «Причиной неявки в школу может быть только смерть!», сумел, тем не менее, развить - во мне, по крайней мере - любовь к чтению, к книгам, к Пушкину и Лермонтову, к зарубежным поэтам и прозаикам, в том числе немецким. Он и сам собирал материал для книги, но не о войне, а об истории нашего села, в котором родился и всю жизнь прожил.
Родственников и соседей я видел и в застольях, когда то, что у трезвого на уме, переходит к пьяному на язык, но ни о войне, ни о победе они не говорили и под хмелем. Что означало, видимо, что войну они убрали и из своего сознания. Отец моего одноклассника Дмитрий Иванович был хромым, после ранения он месяцев восемь лежал по госпиталям, и одна его нога стала заметно короче другой.
- Дядь Мить, - спросил я его как-то, - а на войне страшно было?
- Конечно, страшно, - сказал он после некоторой паузы.
И все, больше я не добился от него ни слова.
Мужа моей тетки Ивана Лукьяновича на фронте контузило, и почти 20 лет после войны он провел в психоневрологической больнице, в Алатыре, по-моему. Потом тетке сказали, что он теперь спокойный и его можно забрать домой. Зятья перевезли Ивана Лукьяновича в уютный, маленький лесной поселок километрах в 40 от нас, где жили и тетка, и они. Дядя, в основном, молчал. Я видел его, когда они приезжали в наше село, бывшее и их родиной. У родителей нас, детей, было шестеро. Кто сидел на печи, кто на табуретках, кто на лавке, входили, выходили.
- Степан, это все твои? - спросил Иван Лукьянович у моего отца.
- Мои, - ответил отец.
- Много, - сказал Иван Лукьянович и умолк. Вскоре он умер, году, наверное, на 67-м или 68-м. Войны не было, похоже, даже в его поврежденной голове.
Они все ее из себя как-то вытеснили. Она осталась, возможно, где-то в их подсознании и приходила к ним во сне, но в разговорах напрочь отсутствовала. Между прочим, они никогда не проклинали немцев, никогда не употребляли по отношению к ним слова «фашисты», чувствуя, возможно, какую-то общность с ними по несчастью, ведь теряли когда-то своих товарищей там же, где теряли и они своих. Не бесновались и власти, о чем в школах, в частности, умалчивают, и многие сейчас просто не знают, что тогда, к примеру, не проводились военные парады. Был парад 7 ноября 1941 года, известный тем, что его участники прямо с Красной площади ушли на фронт, оборонять Москву. И был парад 24 июня 1945 года, оставшийся в истории под названием Парад Победы. В последующие же 20 лет парадов не было, и день 9 мая не был праздничным. Власти, должно быть, понимали или знали, что лязг гусениц по брусчатке и гул военных самолетов фронтовики слышать не хотят, поскольку сполна хлебнули этого на полях сражений, а те, кто погиб, с этим грохотом в ушах и умерли.
Побряцать оружием на параде 9 мая 1965 года решил сменивший Хрущева на посту генсека Брежнев, в войну скромный полковник, каких было тысячи, превращенный прихлебателями с годами чуть ли не в главного победителя Гитлера. По мере накачки «величия» Брежнева парады становились все масштабнее, 9 мая было объявлено праздничным днем, а Брежнев все теми же прихлебателями был награжден штучным орденом Победы, который до того получили только ряд высших советских военачальников да несколько зарубежных полководцев из числа союзников. Парады, в общем, стали одним из атрибутов культа личности. Сначала Брежнева, потом - его преемников, пока в 1991-м страна не развалилась. Сегодня парады играют, на мой взгляд, ту же роль, а в качестве основного ублажателя выступает министр обороны Шойгу. И то, что парад в нынешнюю годовщину Победы отменен коронавирусом, я считаю знаком свыше. Пора перестать спекулировать на заезженной присказке, что они погибли, дескать, ради того, чтобы мы жили и были счастливы, и торжества - это наша им благодарность. То есть что они были как бы навозом, удобрившим почву для нашего произрастания. Но это современная потребительская ложь. Они о нас не знали и потому думать о нашем счастье не могли, да и не до этого им было. У них была своя собственная, уникальная и неповторимая жизнь, которую у одних война бесцеремонно оборвала, у других изломала. И ничего другого эта война для них в себе не несла. Как и всякая война для всякого, кого она убивает или калечит. Так пусть они в этот день хотя бы спят без какофонии над их головами. Тем более что в действительности война закончилась не 9 мая, а 2 сентября, в день капитуляции Японии.
Василий МЕЛЬНИК