Танцуют все. Даже мебель

Он ставит по всему миру, хоть и не считает себя режиссёром

Работа хореографа в драматическом спектакле всегда заметна. А неповторимый почерк балетмейстера Сергея Грицая опытные театралы узнают во всём мире. Будь это идущее с неизменными аншлагами в питерском Молодёжном театре на Фонтанке «Танго» Мрожека, классика в легендарной Александринке, культовый «Король Убю» в столичном театре «Et Cetera» Александра Калягина. Или даже в Испании или в нью-йоркской «Метрополитен-Опера». В Ульяновске Сергей Иванович с театром на Литейном из Санкт-Петербурга представил свою свежую работу в качестве не только хореографа, но и режиссёра-постановщика – спектакль «Красавец-мужчина» по пьесе Александра Островского. К 200-летию Александра Николаевича, случившемуся 12 апреля.

- Так кто же вы больше – хореограф или режиссёр?

- Хореограф, конечно. С детства ни о чём, кроме танца, не помышлял. И, если даже педагоги замечали у меня какие-то актёрские данные, всё равно я делал их принадлежностью именно хореографии. Чтобы она сочеталась с актёрским трактованием той или иной роли. Для меня это было неразрывно. А собственно драматический театр появился в моей жизни гораздо позже. Пока я ждал распределения после консерватории имени Римского-Корсакова в провинцию, кстати, поступило заманчивое предложение поработать хореографом над драматическим спектаклем «Танго». Но режиссёром я себя не считаю. Это слишком громко звучит в отношении меня.

- Почему же?

- У меня нет режиссёрского образования как такового. Хотя я и закончил высшие курсы режиссуры при Министерстве культуры ещё в Советском Союзе.

«Мой учитель Юрий Копылов»

- В моём сознании придумывание спектакля и создание его хореографической ткани объединены. Но понятие «постановщик» мне понятнее, чем «режиссёр». Режиссёр это, по сути, что-то загадочное. Само слово таит в себе какие-то необъяснимые для меня вещи.

- Однако, именно режиссурой вы однажды занялись. Что за «рубикон» пришлось перейти?

- Всё постепенно. Со времён «Танго» у меня было столько театральных названий и такое количество режиссёров, с которыми посчастливилось посотрудничать, и показалось, что я многому научился. И захотелось попробовать в этом себя реализовать. Были великие мэтры театральной режиссуры даже подталкивали меня. Попробуй, мол…

- Юрий Копылов, руководивший ульяновским театром драмы в годы его расцвета с 1987 по 2009 годы, с которым вы поработали в Ульяновске над «Трёхгрошовой оперой» Брехта, тоже из когорты ваших учителей?

- Думаю, да. Он был очень открытым человеком, с одной стороны. Хотя у него, как у творца, были свои внутренние проблемы и противоречия. Тем, кто с ним работал, он давал такой абсолютный карт-бланш. Мне, по крайней мере. Он понимал в пластической ткани спектакля. Даже если на сцене одновременно были до двух десятков артистов. Это дар для небалетного режиссёра. И вместе с тем чувствовалась рука Мастера. В случае с Копыловым это проявлялось в свободе самовыражения. И в умении вовремя и тактично остановить. Я после этого долго был уверен, что и с другими режиссёрами будет так. Но ошибся.

«Бессонные ночи становятся обыденными»

- Сегодня вы, как творец, свободны?

- Абсолютно. У меня конкретного места работы нет никакого. Уже не одно десятилетие я просто служу театру без привязки к конкретному коллективу. Устаю от одних и тех же дверей, от одних и тех же стен. Я привык менять места работы. Когда нахожу возможность себя применить, просто работаю. И просто счастлив.

- Есть моменты ремесла, мастерства, которые вами пока не освоены на «пятёрку с плюсом»?

- Любой спектакль, даже если он в процессе репетиций в общем легко идёт, большая редкость, когда драматургический материал вовсе не сопротивляется. И требуется крепко поломать голову, требуется недюжинная выдумка, чтобы найти простое на первый взгляд решение. И бессонные ночи становятся обыденными. Но всё это приносит радость от результата, который потом возникает.

- Спорите с автором пьесы в процессе работы над спектаклем?

- Всё время. Даже если автор полюбился и разбередил. Всё равно невольно с ним возникает некий диалог. И приходится вмешиваться в написанное.

«Театральная Европа самодостаточна»

- Ваша фишка, что в поставленных вами спектаклях «танцует» и двигается даже театральный реквизит и мебель. Про актёров и говорить нечего. Хореографическая оснащённость – насколько она для вас важна. Не танцующему или не вполне хорошо танцующему драматическому актёру есть место в ваших спектаклях?

- В драматическом спектакле хорошо обученный танцу актёр мне немного мешал бы. Необученный хореографии актёр характер точнее воспроизведёт. Танцевальная школа в драматическом театре не должна выходить на первый план.

- Сегодня принято говорить о приоритете русской театральной школы по сравнению с западной. Вы много ставили за рубежом. У них там действительно всё так грустно?

- На Западе тоже достаточно высокая театральная культура. Особенно в центре и на юге Европы.  В Испании, в Италии, во Франции. Про Англию вообще отдельный разговор. И в смысле школы они самодостаточны. Немцы, например. Хотя признают и с пиететом относятся к русской театральной школе. Но и собственным мнением и представлением о театре они горды.

Алексей Романов

Фото представлено «Театром на Литейном» (г. Санкт-Петербург)